В Литве идет дискуссия о литвинизме – белорусском философско-политическом течении, связывающем истоки Белоруссии с Великим княжеством Литовским и утверждающим прибалтийскую составляющую белорусского этноса. Проблема заключается в том, что литвинизм в последнее время играет все больше роль инструмента для достижения политических целей.
В связи с этим в литовских СМИ выступил директор Института Великого княжества Литовского (ВКЛ), доцент Университета Витаутаса Великого, историк Рустис Камунтавичюс. По его мнению, проблема литвинизма – это псевдонаучная гипотеза, а нерадикальный литвинизм следует рассматривать как способ сближения белорусов с Западом, с которым они имеют исторические связи, и попытку отойти от России-агрессора.
Рустис Камунтавичюс отметил, что в настоящее время существует несколько направлений литвинизма: "радикальная, крайняя националистическая идея о том, что Литва не является главной наследницей Великого княжества Литовского", и "более умеренное направление с националистической точки зрения, утверждающее, что белорусы, тогдашние гуды, были самым многочисленным этносом в Великом княжестве Литовском, что в историческом плане было важнейшим этапом белорусской истории".
Камунтавичюс подчеркнул, что "основные споры в обществе возникают из-за того, что до сих пор предпринимаются попытки разделить исторические периоды", но "прошлое нельзя разделить и не стоит ставить вопросы заново".
"Проблема в публичной сфере заключается в том, какое определение использовать. В Литве, как его определяет Департамент государственной безопасности (ДГБ), как его определяет литовская Википедия, теория очень радикальная, базируется на истории ВКЛ, и здесь утверждают, что белорусы ее пытаются присвоить. Это зародилось в Беларуси в 1980-е годы благодаря работам Юозаса Ермалавичюса. Потом, после 2000 года, к концепции литвинизма никто не возвращался, она осталась на форумах, в радикальных группах, которые почему-то очень заметны и слышны здесь, в Литве, и поэтому мы делаем из этого большую трагедию", – пояснил историк.
И добавил, что "в самой Беларуси эта концепция литвинизма признана псевдонаучной, и никто ее всерьез не воспринимает": "У нас сложная геополитическая ситуация, поэтому такой способ разделения народов очень полезен для России".
Далее историк заявил, что в Белоруссии "современное восприятие белорусского прошлого, которое преподается в школах, которое находится в публичной сфере, – это линия на то, что ВКЛ было частью белорусской истории", что "литовцы не были оккупантами, поляки не были оккупантами, но гуды, вместе с литовцами, вместе с поляками, построили ВКЛ". По мнению историка, литовцам, полякам и белорусам делить в истории нечего: "Почему некоторые думают, что история – это торт, принес нож и делишь? Это не так. Уже лет 100 как все знают, что история пишется в ретроспективе, от сегодняшнего дня к прошлому. Наше сегодня может отличаться от современности поляков или белорусов. Это значит, что каждый из нас смотрит на прошлое по-своему".
"Вильнюс может быть одновременно белорусским, литовским, польским и еврейским. Западные историки не делают из этого проблему. Если мы начинаем делить вещи, проводить демаркационные линии, то мы знаем, к чему это приводит. <...> У каждого народа есть своя история. Вильнюс принадлежит всем народам, и не надо делать из этого проблему. Если вы начнете делать из этого проблему, вы создадите фикцию и будете переживать по этому поводу", – сказал историк.
И подчеркнул, что "белорусское видение ВКЛ не менее ценно, чем литовское": "Литовцы говорят, что ВКЛ было литовским государством, белорусы говорят, что это было белорусское государство. Обе стороны правы. Но ни одна из сторон не собирается ничего с этим делать. Киев тоже входил в состав ВКЛ, но это не значит, что мы собираемся его вернуть. Белорусы думают так же. Вильнюс тоже белорусский, там выходили первые книги, там были первые белорусские школы. Вильнюс также польский, там находился самый главный польский университет, но ни поляки, ни белорусы не собираются идти и забирать его обратно".
"Если бы литвинисты пришли и сказали: "Мы соберемся в четверг с танками и пушками и пойдем отбирать Вильнюс", тогда можно было бы беспокоиться. Но этого никто никогда не скажет, так же, как литвинисты никогда не скажут: "Мы возьмем Киев". То, что Вильнюс является частью их идентичности, для нас хорошо. Если ВКЛ и Вильнюс станут частью их истории, они станут ближе к нам и дальше от Москвы. Если же мы сделаем все возможное, чтобы они не имели с нами ничего общего, они уедут в Москву", – сказал ученый.
И отметил, что, общаясь с белорусами, заметил, что белорусы хотят быть литовцами: "Мы сами не очень ценим литовскую идентичность, а тут целая страна, причем в три раза больше по населению, которая хочет быть нами и смотрит на нас как на что-то ценное, с уважением. А мы говорим, что нам не нужны друзья, и посылаем их сторону Москвы".
По мнению Рустиса Камунтавичюса, литовцы имеют различные комплексы, фобии, которые поддерживаются даже интеллектуальной частью общества: "Этот страх очень глубок. Мы говорим, что белорусы незрелые и находятся в поисках новой идентичности, но мы сами незрелые. Мы не справляемся со своими страхами, мы сами придумываем фантомы и сами их боимся".
Историк отметил, что Литва является единственной страной в мире, имеющей два флага: "Желтый, зеленый и красный цвета символизируют Литву XX века, относительно небольшую, но литовскую республику, максимально демократичную и либеральную. Витис – это империя. Когда у вас справа империя, а слева крошечная республика, то, с одной стороны, это символизирует огромную территорию, претензии и мощь, а с другой – сдержанность, зрелость, скромность. В то же время вы транслируете это. Я думаю, что в итоге победит один из них, и я надеюсь, что это будут желтый, зеленый и красный цвета".
Камунтавичюс считает, что два флага Литве не нужны: "Если у нас есть нация, если мы ее как-то консолидируем, то мы должны договориться о том, что для нас важно. Сейчас у нас два противоположных символа – это связано с незрелостью, с внутренними проблемами. <...> У нас есть все: у нас есть история, у нас есть страна, но мы считаем, что у нас ее нет. У нас есть чувство неполноценности, которое идет от того, как мы видим мир. Некоторые страны еще меньше, у них еще меньше истории, но они сильнее, или, по крайней мере, они преподносят себя таковыми".
"Люксембург, Лихтенштейн, конечно, чувствуют себя по-другому, дело не в истории или прошлом, дело в нас, мы не справляемся", – подчеркнул историк.
В итоге, по мнению историка, используемая радикалами и выдвигаемая ДГБ концепция литвинизма – что белорусы захватывают историю – "конечно, не имеет будущего, ее никто не использует". Ученый задался вопросами, "кто эти радикалы, может быть, это российские тролли?" и "зачем литовцам такие вещи, зачем их разрабатывать?".
И сам же рассудил: "Если бы россияне хотели напасть на Вильнюс, они бы точно не стали искать историю – им бы не нужен был литвинизм. Если радикалы увидят, что теория литвинизма не работает, они придумают что-то новое, но к истории это не имеет никакого отношения. Белорусская идентичность, культура после Второй мировой войны – самая пацифистская в Европе. Они едят картошку, молятся, чтобы не было войны. И оппозиция, и позиция просто хотят, чтобы их оставили в покое и они жили своей жизнью".
Вывод из всего вышесказанного историк высказал такой: "Мы создаем проблему, она могла бы оставаться проблемой, но геополитическая ситуация очень сложная, и если мы будем развивать проблему дальше, то конфликт усилится. Нужно ли нам это, когда россиянин стоит на границе?".