Лидеры Евросоюза пребывают в растерянности, лишь сейчас начиная осознавать, насколько ошибочной оказалась оценка возможностей, устойчивости и влияния российской экономики. Высокомерное преуменьшение роли торгово-экономических связей с Россией для развития собственной европейской экономики стоит альянсу намного больших потерь в результате антироссийских санкций, чем там могли предполагать.
Несомненно, предостережения ряда видных экономистов во время истерических "аварийных" обсуждений мер наказания Москвы за украинский кризис, который Евросоюз решил считать исключительной виной россиян, звучали достаточно громко. Но их, вероятно, никто не услышал или не захотел услышать. И даже страны Балтии, которым экономическими успехами хвастать точно не приходится, позволяли себе пренебрежительные высказывания о значении своих торговых связей с Россией.
Ныне количество публикаций на тему отсталости России, отсутствия у нее значимых экономических и научно-технических достижений, незначительности ее влияния на экономики большинства государств альянса, и тогда звучавшие не очень умно, совсем сошло на нет.
А вот размышления о том, "как же так получилось", что антироссийские санкции стали для самого Евросоюза и США намного более болезненными, чем для самой России, на страницах европейских и американских средств массовой информации появляются довольно часто.
И к немногочисленным экономистам, совершенно иначе рисующих картину расклада сил в мировой экономике, теперь прислушиваются внимательно. Осознание масштаба потерь и убытков ставит Брюссель перед необходимостью признать ошибочность принятой системы оценок. Ответы на растерянные вопросы дают эксперты, утверждающие, что причина провала Брюсселя и Вашингтона, недооценки возможных последствий антироссийских санкций состоит в том, что коллективный Запад занимался самообманом, используя принципиально неверную в сложившихся условиях шкалу измерения "веса" тех или иных стран.
К числу экспертов, способных объяснить происходящее, относится и Арно Бертран, предприниматель и не очень широко известный экономический комментатор, который пришел к заключению об ошибочности западных оценок возможностей российской экономики.
В еще майской публикации в израильском онлайн-журнале Tablet под говорящим названием "Является ли Америка реальной жертвой антироссийских санкций?" Бертран отмечает, что ранее принятое восприятие России как всего "лишь эквивалента маленькой, не очень впечатляющей европейской страны" стало грубой недооценкой глобального значения экономики.
Сюрпризы кризиса заставляют менять методику подсчетов ВВП
"Помните заявления о том, что российская экономика почти не имеет значения, – спрашивает Бертран, цитируя высказывание сенатора США Линдси Грэм, относящееся к 2014 году. – [Президент России Владимир ]Путин, у которого экономика размером с Италию, [играет] в покер с парой двоек и выигрывает".
Французский экономист Жак Сапир, известный специалист по российской экономике, преподающий в Московской и Парижской школах экономики, недавно объяснил, что война на Украине "дала нам понять, что российская экономика гораздо важнее, чем мы думали".
Сапир считает одной из основных причин просчета обменный курс, отмечает Бертран. Если вы сравните валовой внутренний продукт (ВВП) России, просто переведя его из рублей в доллары США, вы действительно получите экономику размером с Испанию. Но такое сравнение не имеет смысла без поправки на паритет покупательной способности (ППС), который учитывает производительность и уровень жизни и, следовательно, благосостояние на душу населения и использование ресурсов.
"Действительно, ППС есть инструмент оценки, одобренный большинством международных организаций от МВФ до ОЭСР. И когда вы измеряете ВВП России на основе ППС, становится ясно, что экономика России на самом деле больше похожа на экономику Германии: около 4,4 триллиона долларов в России против 4,6 триллиона долларов в Германии. От размера небольшой и несколько больной европейской экономики до крупнейшей экономики в Европе и одной из крупнейших в мире – разница немалая", – отмечает Арно Бертран.
Он предлагает по примеру экономиста Сапира отделить при оценке "веса" экономики сектор услуг от сырьевого и промышленного секторов. Сектор услуг выглядит сильно переоцененным в сравнении с промышленностью, производством и экспортом таких товаров, как нефть, газ, медь и сельскохозяйственная продукция.
Украинский кризис и антироссийские санкции вывел эти товары на ключевые позиции. Если учесть эту поправку, уменьшить пропорциональную важность услуг в мировой экономике то, по словам Сапира, "экономика России значительно больше, чем экономика Германии, и составляет, вероятно, 5 или 6 процентов мировой экономики". Больше похоже на Японию, чем на Испанию.
"Это интуитивно понятно, – пишет Арно Бертран. – Когда дело доходит до драки, мы знаем, что более ценно предоставить людям то, что им действительно нужно для выживания, например, еду и энергию, чем нематериальные вещи, такие как развлечения или финансовые услуги. Когда у такой компании, как Netflix, соотношение цены и прибыли в три раза выше, чем у Nestlé, крупнейшей в мире пищевой компании, это скорее отражение рыночной пены, чем физической реальности. Netflix – отличный сервис, но пока около 800 миллионов человек в мире не доедают, Nestlé будет приносить больше пользы".
Стоит уточнить, кого именно будет отгораживать "железный занавес"
Стоит заметить, что в использовании поправки на паритет покупательной способности нет ничего нового, ППС широко используется в Евросоюзе. Но пересчет с его помощью национальных долей в мировой экономике и "отсечение" сектора услуг, который во время такого кризиса как украинский действительно теряет свое значение при выяснении "баланса сил", выглядит достаточно свежо.
Использование этого метода делает очевидным то, что совокупная экономика Китая и России, пишет Бертран, составляет примерно 30-35% мировой экономики. Пытаться задушить эту мощь – "чудовищная и, вероятно, непосильная задача для трансатлантического сообщества, которое выглядит все более сосредоточенным на использовании максималистских экономических санкций для наказания злоумышленников и достижения желаемых результатов политики".
"Эта проблема становится еще более сложной, если учесть, что на сектор услуг приходится примерно 77% экономики США и 70% экономики ЕС (у России и Китая чуть более 50% – прим. автор), что предполагает потенциально значительную степень переоценки западного экономического веса и гораздо больший паритет относительной экономической мощи с Китаем и Россией", – пишет Бертран.
Военные действия на Украине и напряженность в Тихоокеанском регионе, похоже, ускоряют раскол мира на политические и экономические блоки, подобные холодной войне, как отмечает автор. Но в то время, в начале холодной войны, на Запад приходилось более 50% мирового ВВП, а Соединенные Штаты доминировали в мировом производстве и имели огромное ежегодное положительное сальдо торгового баланса.
"Сегодня Запад, похоже, находится в более слабом, хотя и более укоренившемся положении власти. И его главные противники в определенном смысле сильнее, чем коммунистический блок в 1948 году", – уверен Арно Бертран.
"Поэтому, прежде чем мы с энтузиазмом примем новый "железный занавес", стоит остановиться и подумать, сколько стран в мире добровольно встанут на нашу сторону, – утверждает автор. – Страны того, что мы называем "Западом", несомненно, по идеологическим и историческим причинам, помимо экономической и военной запутанности, останутся относительно едиными. Но на Запад приходится всего около 13% населения мира, а Китай и Россия вместе составляют около 20%. Это оставляет около двух третей человечества "неприсоединившимися", позицию, которую большинство из них (включая такие значимые как Индия, Саудовская Аравия, Бразилия) хотело бы сохранить. Если мы заставим их выбирать сторону, мы можем быть удивлены многими результатами".
"Учитывая относительно незначительное количество стран, участвующих в нынешних санкциях против России, по сути, трудно сказать, вокруг наших противников или вокруг самого Запада опускается новый железный занавес", – отмечает Бертран.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
