Совет Евросоюза отказывается наделить Европейскую комиссию чрезвычайной властью для решения торговых и экономических проблем в отношениях с третьими странами. Не первый скрытый внутренний конфликт в Брюсселе. Трения между двумя ветвями исполнительной власти Евросоюза – между Советом, в котором заседают представители стран альянса, и исполняющей роль его "исполнительного директора" Еврокомиссией – отражают, по всей видимости, подспудное сопротивление национальных правительств централизации власти в руках Брюсселя.
По слухам, проблемы во взаимоотношениях в Брюсселе стали отчасти еще и результатом личного конфликта между президентом Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен и главой Европейского Совета Шарлем Мишелем.
Говорят и пишут, что склонный к авторитарному правлению немецкий политик-женщина не может простить политику мужчине того, что как-то он не уступил ей кресло на переговорах с президентом Турции Реджепом Эрдоганом. Фон дер Ляйен вынуждена была присесть на диване в сторонке. Скандальная история, известная под названием "софагейт".
Но слухи – это всего лишь слухи, и даже если для них есть реальные основания, конфликт между двумя высокопоставленными чиновниками Евросоюза вряд ли отражается на обсуждении законопроектов. Для трений есть куда более веские причины. Совет оценивает подготовленные Еврокомиссией законопроекты и инициативы, исходя, прежде всего, из интересов отдельных стран альянса, представители которых – послы (на постоянной основе) и министры (на периодических встречах) – довольно часто в последнее время приходят к выводу о том, что планы и намерения Брюсселя вступают в противоречие с планами их собственных столиц.
Брюссель, как говорится, тянет одеяло на себя, не упуская ни одной возможности прибрать к рукам еще толику власти над национальными правительствами, чтобы централизованный аппарат управления Евросоюзом мог принимать решения и действовать оперативнее и эффективнее.
Согласование практически каждого шага и получение одобрения проектов решений всеми 27 государствами отнимает немало времени, лишая Еврокомиссию возможности быстро реагировать, например, на кризисы. А их в последние несколько лет у Евросоюза немало: пандемия, болезненные проблемы с энергообеспечением поставками газа, события на Украине. И каждый из них Брюссель использует для того, чтобы попытаться отобрать у стран альянса еще немного суверенитета.
В случае с централизованной закупкой вакцин от COVID-19 Еврокомиссия сработала в целом неплохо и, несомненно, намного оперативнее, чем смогли бы это сделать малые союзные государства по отдельности. Но ее попытки использовать этот свой успех для разрешения аналогичным способом других кризисов встречают сопротивление европейских столиц, не желающих наделять фон дер Ляйен слишком большой властью.
К числу кризисов, которые Брюссель использует как повод для того, чтобы получить чрезвычайные полномочия для единоличного принятия решений, можно отнести и относительно недавний конфликт между Литвой и Китаем.
Точнее говоря, проблему, которую создал Вильнюс, решивший вдруг возглавить общеевропейский поход против Пекина, якобы цинично и масштабно нарушающего права национальных меньшинств, а также притесняющего "независимый" Тайвань. С чего вдруг литовское правительство решило, что ему это по силам и что остальной Евросоюз за ним "потянется", так и осталось неясным, но оно совершило ошибку, разрешив Тайваню открыть в Вильнюсе что-то вроде посольства.
Остров, который в Евросоюзе официально, в соответствии с принципом политики "Одного Китая", считают частью Поднебесной, имеет представительства во многих странах, но там они называются миссиями Тайбея, что Пекин согласен не воспринимать как посягательство на его территориальную целостность. Литва нарушила это правило и, естественно, получила в ответ неприятности, затронувшие весь Евросоюз.
Квалифицированное большинство против центральной власти
Вот эти-то неприятности, заключающиеся в фактическом, но не объявленном официально, запрете на торговлю в Китае всем, что произведено в Литве или как-либо с ней связано, и расценили в Брюсселе как прецедентный кризис. На одну из стран Евросоюза оказано торгово-экономическое давление с целью принудить ее вернуться в рамки политики "Одного Китая", для ответа на которое у альянса нет ни подходящих процедур, ни правовых инструментов (желания особого дополнительно конфликтовать с Китаем тоже нет, но своих вроде как положено защищать от третьих стран).
Еврокомиссия в декабре 2021 года разработала проект регламента Евросоюза "Инструмент противодействия принуждению", в соответствии с которым получает право единолично решать, когда, кого и как "наказывать" за оказание торгового или экономического давления на какую-либо страну альянса.
И это очень не понравилось Совету, имеющему более высокий статус, чем Еврокомиссия. Так что формально, с точки зрения протокола, президент Эрдоган был прав, когда предложил сесть рядом с собой главе Совета Шарлю Мишелю, а не Урсуле фон дер Ляйен. Правда, он мог распорядиться насчет двух кресел для гостей, но... восток – дело тонкое.
Представители государств альянса подготовленный в Еврокомиссии документ изучили и "поправили", убрав из него все, что подразумевало ее чрезвычайные полномочия. Так, из проекта вычеркнули положение о праве Брюсселя самостоятельно определять, является ли действие какой-либо третьей страны случаем экономического принуждения.
Совет предпочел оставить это право за собой, постановив применять в таких случаях принцип принятия решений квалифицированным большинством союзных государств. Лишили Еврокомиссию и права в одностороннем порядке оперативно вводить меры реагирования на "неправильные" действия третьих стран, заменив его на все то же одобрение ответных санкций квалифицированным большинством.
Да и в целом, как отмечает, например, брюссельское издание Euractiv, Совет постарался сделать "Инструмент противодействия принуждению" более мягким и дипломатичным. Например, при принятии решений о мерах реагирования союзные страны считают необходимым комплексно учитывать интересы альянса, включая интересы компаний и потребителей, а также вступать в диалог с "провинившейся" третьей страной.
Все это в целом дает основание подозревать не только о том, что между двумя ветвями исполнительной власти Евросоюза существуют "потягушки" за власть над альянсом и что многие европейские столицы сопротивляются концентрации власти в руках Еврокомиссии. Которая, по всей видимости, не сочла необходимым проконсультироваться с национальными правительствами во время работы над проектом достаточно важного закона.
Но, кроме того, можно полагать, что если не все, то ключевые союзные государства (то есть, прежде всего, Германия и Франция) считают внешнюю политику Брюсселя слишком жесткой и конфликтной, противоречащей интересам отдельных стран Евросоюза, применительно, в частности, к отношениям с Китаем. Трудно сказать, как далеко могут зайти противоречия между Советом и Еврокомиссией, но они очевидны и, несомненно, ослабляют альянс.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
